ФРОНТМЭН ELECTRIC SIX, ДИК ВЭЛЕНТАЙН, ‒ ЧЕЛОВЕК В ДВИЖЕНИИ. ЗАПРАВЛЕННЫЕ ПОД ЗАВЯЗКУ ПОПУЛЯРНОСТЬЮ ИХ ПЕРВЫХ ДВУХ СИНГЛОВ, DANGER! HIGH VOLTAGE И GAY BAR, ELECTRIC SIX ПОСТОЯННО НАХОДЯТСЯ В ТУРНЕ И ПЛАНИРУЮТ ПРОДОЛЖАТЬ В ТОМ ЖЕ ДУХЕ ДО КОНЦА ЭТОГО ГОДА. ХОТЯ В БОЛЕЕ УЗКИХ КРУГАХ ОН ИЗВЕСТЕН КАК «ТАЙЛЕР СПЕНСЕР», СЕЙ ЗАГАДОЧНЫЙ МАЭСТРО ЛИРИКИ НАШЁЛ НЕМНОГО ВРЕМЕНИ В СВОЁМ ПЛОТНОМ ГРАФИКЕ, ЧТОБЫ ПООБЩАТЬСЯ С НАШИМ ДОРОГИМ УЭЙНОМ ЧИНГСЭНГОМ.
Уэйн: Почему бы нам просто не начать с беседы о том, как первая группа, The Wildbunch, дала начало Electric Six?
Дик: Конечно. В 1996 мы начинали как The Wildbunch, и по сути, в течение пяти лет мы были местной группой в Детройте, за исключением одного года, когда я жил в Лос-Анджелесе. Так что большую часть 99-го мы были в другом месте. В 2002 мы заключили контракт на запись с XL, и нам пришлось сменить название. И мы два или три месяца ломали голову, пытаясь придумать наиболее подходящее имя, но никому ничего не нравилось. Так вот, тогда наш басист сказал: «Ну, когда мне было десять, я был в группе, которая называлась Electric Four». Так что мы просто решили называться Electric Six, и в действительности это никому не понравилось. Но в действительности никому не не понравилось настолько, чтобы отказаться. Потом трое всё равно ушли. И сейчас у нас временный состав, который мы видим как постоянный, и мы с нетерпением ждём будущего.
У: Что ты делал в Лос-Анджелесе, когда уезжал на год?
Д: Компания, в которой я работал, предложила мне повышение, я работал компании кабельной связи. И я согласился.
У: Возвращаясь к группе – вам, парням, похоже важны псевдонимы…
Д: Я бы не сказал, что они важны.
У: Зачем тогда ими пользоваться?
Д: Ну, это своего рода эскапизм, я полагаю. Это ещё одно средство защиты. Мы все ужасно слабые люди, поэтому нам что-то нужно.
У: Дик Вэлентайн отличается от Тайлера (настоящее имя Дика Вэлентайна)?
Д: Да. В своё время я был Джексон Pounder, но затем мне это очень надоело. Потом я посмотрел «Сердце Ангела», и мне понравились эти эстрадные исполнители 1920-х. Я как бы стремился к этому. Итак, я пытался подобрать хорошее имя, и придумал «Дик Вэлентайн». И я подумал: «Есть джазмен, который мог бы возглавить большую группу, и может быть, также оказаться замешанным в какой-нибудь ритуал вуду».
У: (смеётся) У тебя есть фанат, у которого есть посвящённый тебе сайт, там сказано, это для «…Дика Вэлентайна из Electric Six, а не паршивого актёра».
Д: Да. Я не знал про актёра. Было вообще много вещей, которых я не знал. Точно так же, когда мы назывались The Wildbunch, мы и понятия не имели, что где-то есть другие Wildbunch, понимаешь, о чём я?
У: Да.
Д: Мы просто проводили много времени, бездельничая и смеясь над самими собой, нас не особо не беспокоило, чем занимаются другие люди.
У: Точно. С музыкой это конечно же весело. В смысле, то, что ты пишешь, конечно же смешно, но я не воспринимаю её как «забавную музыку», как Tenacious D и Лиама Линча. Тебе не кажется, что музыку превращают в разновидность юмора? Потому что у меня такое впечатление, что вы – просто группа забавных от природы людей, которые по чистой случайности занимаются музыкой.
Д: Ну, я терпеть не могу подобную стереотипность, но похоже, таков удел американцев, потому что я считаю, что американцы стремятся понять, откуда мы взялись. А поскольку мы американцы, я полагаю, вот для кого мы это делаем. Мы не Barenaked Ladies, понимаешь? Мы просто шайка забавных парней, а ещё мы очень циничны. Мы делаем танцевальную музыку, потому что мы имеем меньше всего общего со Студией 54. Мы просто тусуемся, едим пиццу, пьём баночное пиво и пердим. Так что делать диско-хрень для нас – почти всё равно, что решить быть совершенно не тем, что мы есть. Так что я думаю, вот как всё началось. Но британцам мы по вкусу только потому, что мы новенькие, и я полагаю, они разочаруются в нас через полминуты прослушивания. Но чем чёрт не шутит, надо думать.
У: Да. Я читал реально резкую критику насчёт вас, парни, на сайте Guardian. Они сказали, что вы – полный провал, и спросили, станут ли Electric Six смертью для рок-н-ролла.
Д: Точно. И это их издание просто выражает всё коротко и ясно, я думаю. Когда Danger! High Voltage появилась в чартах, все говорили и говорили о том, что мы должны быть чудом с единственным хитом, основываясь на том, что вообще больше ничего не слышали из того, что мы сделали. И прошло ещё пять месяцев, прежде чем вышел Gay Bar, так что мы пять месяцев слышали, что мы чудо с единственным хитом. Но когда вышел Gay Bar, первое, что мы услышали от того журнала, было «Electric Six собираются показать, что у них есть больше, чем две классных песни».
У: (смеётся)
Д: Так что нельзя оказаться в выигрыше. Единственным исключением было наше выступление в Гластонбери, когда казалось, что все наглотались весёлых таблеток. Это одно. Но я недавно прочитал отзыв о нашем шоу в Рединге, там было такое: «Палатка опустела, как только они сыграли Gay Bar». А этого не было. Просто забавно это наблюдать. Мы собираемся продолжать делать то, что делаем, игра приносит доставляет нам удовольствие. Но по отзывам, которые я прочитал от американцев, похоже, что эти люди понимают, откуда мы, когда британцы похоже нет.
У: По-моему, это безумие, ведь обычно мнение музыкантов, с которыми я общался, таково, что европейцы кажутся более терпимыми к музыке в вообще.
Д: Ну, я ссылаюсь на прессу. Я не ссылаюсь на поклонников, и конечно же не на радио. Я просто говорю о восприятии нас прессой. В конце концов, мы собираем большие аудитории каждый раз, как приезжаем туда. Так что я не жалуюсь.
У: В вашей музыке явно присутствует куча разных вещей: синти-поп 80-х, рок, метал. А альбом в целом кажется шизофренией жанров. Это влияние на игру предпочтений каждого из вас?
Д: Да. Одна из вещей, которую привнесли в группу покинувшие её парни, это элемент тяжёлого рока, то, что, я думаю, не слушал ни я сам, ни барабанщик, ни клавишник, когда были детьми. Нам больше нравились Talking Heads и Гэри Ньюман, такие вещи. Так что нам по-любому предстояло найти общий язык между Black Sabbath и Devo. Но мы будем продолжать в том же духе, потому что гитаристы, которые у нас есть сейчас, имели такое же влияние. Я думаю, суть в том – и это мой подход к музыке – что если взять группы, которые мне «не полагается» любить, как Creed, например, или что ещё, я всё равно сяду и посмотрю их клипы, послушаю их сколько смогу и найду то, что мне в них понравится. Если ты стремишься не ненавидеть музыку, я думаю, тебе это пригодится. Я думаю, есть столько людей, которые определяют себя по тому, что им не нравится, и тому, что они находят плохим. Я просто стараюсь любить всё.
У: Было сложно создать альбом, учитывая, что всё было так хаотично и сложно разобрать по категориям?
Д: Ну, у нас не было контракта на запись больше пяти лет. Но когда к нам постучались XL, они были за нас с самого начала. Так что не было такого, чтобы мы пытались произвести на них впечатление. Они слышали все наши вещи, они знали, что у нас в сундуке 80 или 90 песен, и они отнеслись к этому так: «На самом деле мы ни о чём не волнуемся. Просто делайте своё дело». Тем, где мы сейчас, я действительно доволен. Здорово как бы стать кем-то в одной части света, а потом ездить в фургоне по другой. Это клёво с обеих сторон.
У: Когда вы записывали Fire, вам пришлось то ли записать всё, то ли большую часть дважды, верно?
Д: Да. Мы пробовали новые треки, мы пробовали старые треки. Но я даже не могу тебе сказать, что есть что. Мы перепробовали много всего. На самом деле у меня нет настоящего профессионального слуха. Много раз народ просто сидел, решая какой из двух вариантов выбрать, которые для меня звучали абсолютно одинаково. В итоге я терял концентрацию и шёл за миской супа или чего-нибудь ещё.
У: (смеётся) Моя сестра пошла посмотреть на вас, ребята, в Лос-Анджелесе, и она сказала, что ты на сцене просто псих. Она сказала, что в какой-то момент посреди песни ты прекратил петь и стал отжиматься.
Д: Так точно.
У: Так что, видно, ты отрываешься на концерте. Ты предпочитаешь выступать вживую, чем записываться, и когда наступает время для записи, это для тебя слишком безупречно?
Д: Я действительно предпочитаю выступать, нежели записываться, это точно. Но я ценю хорошую запись. Но снова, это не моя сильная сторона. У нашего барабанщика огромная коллекция пластинок, но лично у меня нет ни одной. Я просто никогда не идеализировал музыку или записи до такой степени. Я не один из тех, кто верит, что должен сделать запись насколько возможно лучше, а есть только один способ сделать это. Я считаю, есть великое множество правильных путей сделать что-то. Однако в итоге что-то получается, такое, какое есть, и нужно просто продолжать. И вот почему я люблю живые шоу. Живые шоу такие сами по себе, потому что ты делаешь это шесть раз в неделю. И это то, что мне в них нравится; мне нравится изменчивость.
У: Тогда вы, парни, должны записать концерт. Потому что то, как сейчас продаются CD, делается, чтобы люди не скачивали, вот и предлагают кучу всего вместе с диском. Как новый альбом Dropkick Murphys предлагает купить ещё и DVD.
Д: Да. Когда мы были The Wildbunch, в 1998мы сделали живую запись, и оттуда всё пошло. Я не знаю, сколько существует копий. По сути, мы всего лишь пытались прожить этот год. С группой вроде нас, когда у тебя есть какой-то успех, тебе приходится действительно трудиться изо всех сил. В этом году мы не особо заморачивались по поводу чего-то внепланового. Мы просто сосредоточились на турне, потому что это именно то, что мы должны делать сейчас. Возможно в следующем году Electric Six выступят на Ice Extravaganza или что-то в этом духе.
У: (смеётся)
Д: Но сейчас мы просто будем продолжать по старинке.
У: Это хорошо. Потому что вот-вот настанет по-настоящему сложный этап, когда критики станут ждать провала второго альбома.
Д: О да. Они уже ждут. Я просто думаю, что чем скорее выпустить новый альбом и продолжить гастроли, тем, в общем-то, лучше для тебя. Но учитывая меня и пару ребят в группе, всегда есть план B и план C; ты можешь контролировать только то, что можешь контролировать.
У: Тебе нравится гастролировать и жить в трейлере?
Д: Да. Я люблю путешествовать. И это печально, потому что я уже к этому привык. Теперь будет по-настоящему сложно отказаться от этого, будь это в следующем году или через десять лет. Мы выступали в Шотландии с Foo Fighters, и я немного поболтал с Дэйвом Гролом, и он сказал: «Ты не успеешь оглянуться, как пролетят 15 лет твоей жизни». (смеётся)
У: Да. У меня есть подруга, которая играет на скрипке для нескольких групп в Saddle Rock Records. Она играет со многими группами, поэтому она всегда в разъездах. И она говорит, что когда наконец-то приезжает домой, она смотрит по сторонам и думает: «Какого хрена я здесь делаю?»
Д: Да. Вот почему сегодня я иду в парк развлечений. В смысле, я просто не могу вот так сидеть, пить пиво и смотреть кино. Мне нужно что-то большее. (смеётся) Ночью мне нужны американские горки.
У: (смеётся)
Д: Я не делал этого десять лет. Знаешь, если бы год назад кто-нибудь спросил меня, хочу ли я в парк развлечений, я бы сказал: «Нет. Я останусь здесь и буду смотреть SportsCenter».
У: Парни, в каком городе вы сейчас?
Д: Я в Питтсбурге с моей подружкой. У нас есть свободный месяц, так что я вроде как расслабляюсь. Мы говорили о записи нового альбома, но на этой неделе я отдыхаю. Всё, что я делаю на этой неделе, это болтаю с тобой.
У: Ооо. Это мило. (смеётся) Так, клипы, которые вы, парни, делаете, чудесны. В них есть креатив, когда большинство сегодняшних клипов – это просто группы, играющие на своих инструментах в поле или что-то вроде.
Д: Да.
У: Так кому приходят идеи, и как из мысли это превращается в клип?
Д: Ну, во всех трёх случаях, ты видел последний клип, на Dance Commander?
У: Нет.
Д: Ладно. Он был сделан новым парнем по имени Рубен Фляйшер. Но первые два, Gay Bar и Danger! High Voltage, сделал (Том) Кунтц и (Майк) Мэгуайр. Во всех трёх случаях, основная идея приходила режиссёрам. И тогда появлялся я и делал всё, что в моих силах, чтобы соответствовать, я полагаю. Единственное, что было моей идеей в Danger! High Voltage – диско-поза. Всё остальное было их. Во всех трёх случаях, когда я видел сценарии, я спрашивал: «Когда мы можем это сделать?» Так что это было действительно здорово. Я действительно рад, что мы не снимаем концертных клипов и прочей чепухи, потому что если ты собираешься потратить деньги, необходимые на съёмки клипа, ты также можешь сделать его выдающимся.
У: Что ж, они и правда выделяются. Я впервые узнал о вас, ребята, когда увидел клип на Danger! High Voltage, и он действительно засел у меня в голове.
Д: Когда мы последний раз были в Нью-Йорке, там был один чувак, который устроил вечеринку, и он хотел привезти Тину – женщину из клипа Danger! High Voltage – чтобы мы с ней ещё раз сыграли для этой вечеринки. Но если бы сделали концертный клип, никто бы не сказал: «Эй. Мы хотим, чтобы вы, парни, вживую сыграли на гитарах на нашей вечеринке». Вот так.
У: Так что, вы пошли на вечеринку?
Д: Чёрт побери, нет. (смеётся)
У: (смеётся)
Д: Нет. Я считаю, что тот момент должен остаться запечатлённым на плёнке. Это был август 2002. Для меня это в прошлом. У: (смеётся) Парни, где вы нашли Тину?
Д: Она – актриса из Торонто. Она бабушка; ей 70 лет. Её выбрали во вторник, а в пятницу мы снимались. Так что я пришёл в четверг, потому что мы подбирали гардероб, и она надевала этот садо-мазо костюм. И я ей сказал: «Так, давай начистоту. Когда ты проснулась в понедельник, ты и понятия не имела, что пятницу проведёшь вот так?» (смеётся)
У: (смеётся)
Д: А она: «Да. Это точно». (смеётся) Вот как быстро делается дело. Так быстро ты можешь оказаться в садо-мазо костюме со светящимися сиськами…
У: И страстно лизаться. (смеётся)
Д: И страстно лизаться. Да.
У: Я знаю, вы много гастролируете, но что вы собираетесь делать потом? Записывать новый альбом?
Д: Да. Возможно мы не соберёмся записываться до декабря или января, потому что тогда мы закончим ездить. Сейчас у нас есть немного свободного времени, но его недостаточно, чтобы извлечь из него пользу. Так что в сентябре мы собираемся кое-что порепетировать. Потом мы будем гастролировать по штатам, а в ноябре и декабре ещё раз заглянем в Японию и Европу. Тогда, надеюсь, с Fire будет покончено.
У: Клёво. Я не знаю, могли вы посмотреть наш сайт или нет…
Д: Я видел. Но я мог побыть там только пять минут. Извини.
У: Нет, нет. Всё в порядке. Я просто хотел проверить, знаешь ли ты вопрос интервью, который мы задаём всем.
Д: Нет.
У: У собак есть губы?
Д: Да, есть. Определённо. У них чёрные губы. Я думал об этом.
У: (смеётся)
Д: Эй, сегодня я хочу отвесить поклон Джона Риттера. Я большой фанат Джонни Кэша, но все СМИ говорят: «Джонни Кэш умер. Джонни Кэш умер. А ещё…умер Джон Риттер». (смеётся) Это ужасно.
У: (смеётся)
Д: В смысле, я понимаю. Я знаю, приходится расстанавливать вещи таким образом и отдавать чему-то предпочтение. Это хреново для Риттера…и семьи Риттера.
У: Всё, что видел я, как раз наоборот. Риттера ставят перед Кэшем.
Д: О, что ж, пусть так.
У: Я думаю, в мире есть некий баланс.
Д: Я помню, что Ween выступили в память Джона Кэнди, когда он умер, потому что он умер как раз тогда, когда умер Кобейн. И Ween просто сказали: «Джону Кэнди тоже нужно признание, потому что всех заботит только Кобейн». Мне всегда жаль, когда кто-то умирает в один день.
У: Точно.
Д: Мне всегда нравился Джон Риттер. По-моему, он отлично постарался. Ты когда-нибудь смотрел «До мозга костей»?
У: Нет.
Д: О. Это хороший фильм. Это вроде как романтическая комедия. Это фильм Блэйка Эдвардса, он действительно хорош.
У: Я открыл его после «Отточенного лезвия».
Д: Да. И ему было всего 54.
У: И конечно, «Трое – это компания» вне конкуренции.
